ПУТЬ  ИЛЛЮЗИЙ  И  ПРОВОКАЦИЙ  ЧРЕВАТ  КАТАСТРОФОЙ

(ТЕЗИСЫ)

Уже на счёте четыре рауты Президентов Украины и России вышли из стадии приятных улыбок и успокаивающих коммюнике равноправных партнёров. Даже обнародованное вызвало шок и взрыв политических страстей в Киеве. 1993 только расставил всё по своим местам, подтвердив ошибочность упований на чудо, расставив всё по своим местам как в политическом букваре.

1. Российско-украинские (президентские, парламентские) тяжбы вокруг ЧФ и Севастополя, как его базы, не просто заслоняют всю проблему – Россия – Украина – Крым, но в определённой мере извращают её. С военно-стратегической стороны эта тяжба чем-то напоминает дебаты  в союзных верхах до ВОВ о концепции обороны Крыма: откуда он окупационно уязвимей, – с моря, или с континента?

Как известно, переоценка оборонной роли КЧФ и недооценка украинского фактора в стратегической обороне сыграли едва ли не роковую роль. Этот патологический синдром имперского мышления сегодня повторяется и осложнён рядом дополнительных факторов

Демонтаж Союза мотивировался невозможностью решить проблему суверенизации в рамках его правового поля. Однако, разрушение правового поля не преследовало, точнее: в принципе не могло устранить именно имперского фактора, пресловутого фактора «подавляющего преобладания» из сферы межнациональных и межгосударственных отношений, отягощаемого слабостью демократических традиций. Этот обвал позволял только снять ограничения и «условности» при дележе обобществлённой (в том числе «общесоюзной») собственности, открыв дорогу по сути дела «закону джунглей». А перед этим «естественным законом» наиболее безоружной оказывается сфера межнациональных отношений. В итоге воцарившейся вакханалии дележа всё и вся главным корнем зла в непорочном общественном мнении оказалась «идея суверенитета». Неразвитое общественное сознание, моментально растерявшее тощий запас демократических идей и инициатив, как бы запамятовало, что стремление к свободе и равноправию народов («идея суверенитета») – это не просто извечная мечта человечества, но и единственное условие взаимодоверия и сплочённости.

Вместе с тем политический инфантилизм и потому оплетённость предрассудками и агентурой сил «национального менталитета» объясняют наивное восприятие ими собственных деклараций о суверенитете за факт его обретения. Тогда как суверенитет складывается как накопление его составляющих в политической, экономической, нравственной, международно-правовой сферах и только при условии, если народ, борющийся за свободу и равноправие, сумеет закрепить, а не утратить завоеваний предшествовавшего процесса на стадии международно-договорного, «дипломатического» закрепления.

Упование на форсирование суверенизации через политические декламации, массовки ритуального характера и другие приёмы «больших скачков», неизбежно порождают пренебрежение внутренними факторами, отрицание равноправия субъектов правоотношений внутри государства, упование на силовой, в частности, военный фактор. Тогда как именно в военном противостоянии силы, нуждающиеся именно в правовой гарантии своих интересов, непреложно и необратимо проигрывают.

2. Процесс суверенизации на Украине спотыкается именно об эти два пня. За истекшие четыре года ни официальный, ни оппонирующий Киев не произвели на свет ни взвешенной внешнеполитической доктрины (кроме бесчисленного склонения лозунга незалежности), ни внутренней. Особенности этнополитического и геополитического расклада делают эти две доктрины унитаризма, воплотившиеся в излюбленную куклу «новой исторической общности», с которой доигралось уже брежневское застойное руководство. Даже в крымскотатарском вопросе эксдиссидентсвующие круги в парламенте оказались способными лишь на реакционный законопроект «О статусе крымскотатарского народа-нации в Украине», закрепляющий главные идеи стратегии 1944 года и сформировали в СМИ режим фактической политической цензуры, этакий эксдиссидентский  маккартизм, лишающий последней возможности адекватно ориентироваться в ситуации. Не стала для них уроком история втягивания бывшего Союза в военно-стратегическую гонку, окончившуюся инфарктом Союза. Иначе стремление втянуть Украину в подобную гонку (в частности, вокруг флота) оказалась бы не сложней детской считалочки. На удивление – явные симптомы острой сердечной недостаточности, к счастью выявившиеся на четвёртом саммите, привели в оппонирующем лагере обратную реакцию – исступлённые вопли об измене и «предательстве национальных интересов», аннексионистскую внешнюю политику в регионе, что и сформировало статус Крыма.

При всей противоречивости и преступности, это были продуманные планы, а не следствие пьяного куража или дураковатости «вождя». В них, в частности, просматривается реалистический вывод из стратегических просчётов довоенной оборонительной концепции Крыма.

Решение 1954 года, несомненно, принималось с расчётом на эпоху суверенизации как контрмера действительному равноправию народов и республик, ибо даже теоретики правившей партии более верили в кнут, нежели теоретическим постулатам о национальном равноправии, как факторе монолитности державы. И бесспорно, с расчётом на то, что при любом развитии события будут контролироваться единой силовой волей. Следовательно, оно формировалось в рамках концепции, наработанной под крышей Союза, то есть концепции, плохо или хорошо, увязывающей отношения России, Крыма, Украины.

Переговоры президентов идут в принципиально иной ситуации, в отсутствии концепции новой геополитической модели, учитывающей парад суверенитетов. Их демонстративное отгораживание от крымскотатарского вопроса, превращающее Республику Крым в фрагмент российской государственности в рамках юрисдикции Украины, является наивной уловкой, что игра по-прежнему ведётся в реалиях концепции 1954 года, предполагавшей внеправовое вмешательство единой силовой воли в любой момент и в любой точке. Сегодня на роль этой силы может претендовать любой, кто может выкручивать руки партнёрам и тот, кто признаёт правосубъектность сговора 1954 года (например, тот же РУХ или его «партнёр» – «меджлис») должен мириться с таким шантажом или искать контрдоводы насилию и вероломству в насилии и вероломстве, с предрешённым исходом. В модели, согласованной в 1954 году нет места незалежности Украины, но нет места и Республике Крым. Ставка на неё требует непризнания союзных решений 1989 года. Но, освобождая себя от ответственности за восстановление национальной целостности и правосубъектности крымскотатарского народа, и Россия, и Украина ставят себя в Крыму вне закона, как отказывающиеся от правопреемственности.

3. Более предусмотрительные имперские круги Союза предусмотрительно состряпали и обнародовали услугами А. Солженицына не противоречащую сговору 1954 года концепцию и немедля присягнули на ней, как на библии. Легитимности эта черносотенная концепция не имеет, но эти силы, по крайней мере, дали ориентир своим адептам. Три года спустя услугами того же автора из-за океана дополнительная инструкция в виде телеобращения к вождям и нации. Таким образом, весь план складывается из двух операций. Первая: раскроить Союз и подавить республики на окраинах. Вторая: подавив федеративное устройство России, вернуться к самодержавной модели в России. Конечно, при этом молчаливо предполагается, что итоги этой операции окажутся диаметрально противоположными идентичной манипуляции с «Союзным договором». Изнутри эта двухзвенная процедура лоббировалась через «новатора» Гавриила Попова. Штурм белого Дома создал хороший плацдарм для успеха второй инструкции. По-видимому, исполнители этих двух фаз костоломкой переделки рассчитывают, что третья инструкция будет предусматривать возвращение к схеме суперсоюза и подкрепляться эффективной финансово-организационной поддержкой. Блажен, кто верует! Но те, кто жизненно заинтересован в принципах равноправия и свободы не выработали никакого исторически значимого контрэквивалента. Все стороны обречены на беспросветный тупик, обрекая себя на самое нелепое повторение балканских, кавказских или туркестанских прецедентов, на непреложность «непредсказуемых» ситуаций на саммитах, на исторические раздоры в «своём» лагере.

4. Согласно модели 1954 года влиятельные круги в Москве, ни при каких обстоятельствах не желали бы вернуть Крым в Россию. Иначе они утрачивают рычаг удержания Украины в постоянном напряжении и возможность взрывать в ней ситуацию в любой, наперёд заданный момент, используя вместе или раздельно два фактора: флот (его базу, русскоязычный вопрос…) и «татарскую карту». Возможности первого фактора продемонстрированы неоднократно и преступно эксплуатируют тяжко травмированное самосознание сделанных заложниками эксперимента переселенцев. Возможности второго фактора ещё не удалось реализовать в полную, соответствующую преступному замыслу меру. Сломать политическое самосознание крымскотатарского народа, несмотря на неизмеримо более тяжкие шоковые удары, наносимые с первых минут программы, пока оказалось не под силу. Мощный консолидирующий и поднимающий народ на недосягаемый для его душителей уровень моральной и политической зрелости, заключающийся в национальном движении, укорачивает рычаги манипулирования, но спецслужбы имперского заказа не оставляют надежд «исправить» положение.

Вторая карта, поэтому пребывает в потенции. Она потребовала создания структуры, повязанной по уши резидентами (об этом позаботился предусмотрительный «центр»). Она требовала найти (инсценировать) видимость легитимации. Для сил, традиционно попирающих не только суверенитет, но и саму жизнь целых народов, решать столь щепетильную задачу было не впервой. Не желая допустить возвращения крымскотатарского народа и восстановления его правосубъектности, остаётся создавать выступающие от имени народа марионеточные организации и попытаться дать им статус, идентичный, например, статусу ООП строить модели «экстерриториальной ассоциации на правах автономии» или примерять в Крыму «кипрский вариант». Собственно в этих трудах неизбежно копировалась имитация «освобождения», насаждавшаяся гитлеровским оккупационным режимом как переходная модель к превращению Крыма в «чисто немецкую провинцию» – Готенланд.

Создаваемая структура пока только натаскивается на создание в Крыму ситуаций, идентичных той, что была разыграна в Ферганской долине и пригородном районе Владикавказа. В Госкомфедерации грубо заигрывают с этой структурой, позволяя ей под своей крышей выступать с вполне безобидными проектами «О реабилитации крымских татар». Заигрывать до того предела, когда окажется возможным очередной раз «непредсказуемо» нокаутировать своих киевских партнёров.

Со своей стороны, «национал-патриоты» Украины также противники «потери Крыма», чем они и объясняют то, что «официально» не могут ставить вопрос о восстановлении правосубъектности крымскотатарского народа. Фактически на позиции Киева сильное влияние оказывает соблазн использовать Крым (в целом или по частям, в неодушевлённом или одушевлённом виде) как расходуемый материал в качестве оплаты по счетам суверенизации. Поэтому судьба крымскотатарского народа в этих счетах, не имеет ни какой цены. В рамках исторического инфантилизма примитивный утилитаризм является пределом посильных политических расходов.

5. Позиции руководящих кругов Крыма предопределяются внутренним содержанием киевско-московского диалога, скорее склоняясь к позициям Москвы, хотя исполнительные структуры по своей природе через бюджет, налоги, госзаказ и энергоносители склоняются к позициям официального Киева.

Реорганизация структуры исполнительной власти Крыма, совпавшая с настоящим моментом неизбежно становится полем столкновения этих двух ориентаций. Выступление 8 сентября по крымскому ТВ председателя, определяющей в этом отношении комиссии ВС Крыма (по национальной политике), в одной упряжке с «меджлисом» против идеи создания Госкомнаца Крыма как, якобы, «неуместной затеи Совмина», явно отражает озабоченность определённых кругов в Москве, возможной динамизацией национальной политики Украины и утратой рычагов манипулирования ситуацией. В этой связи руководство ВС Крыма ищет не только пути половчее встроить (или пристроить) «меджлисовскую» команду в парламенте, но и заблокировать Госкомнац. Полный провал «курултая» оставляет команде «меджлиса» единственный вариант – принять условия хозяев и выполнять служение там, где укажут: или в шельмовавшемся и помыкавшемся ими Комитете по депортированным народам, или в «непризнававшемся» ими Верховном Совете Крыма.

6. Ситуация вокруг Крыма подходит таким образом к решающему моменту, после которого продолжение импровизаций и иллюзионизма окончится плачевно. Адекватное решение проблем в Причерноморье требует:

- принятия взвешенной исторически оптимистичной концепции геополитических отношений в Причерноморье, естественно исходящей из принципа суверенности народов государств и личности. Проект такой концепции предложен национальным движением крымских татар. Принятие такого документа, имеющего силу международно-правового, требует создания Консультативного Совета полномочных представителей Украины, России и крымскотатарского народа, с идеей которого НДКТ выступило весной 1990 г.;

- разработки в рамках этой концепции стратегической военной доктрины и, в частности, по флоту;

- заключения в рамках концепции договора между Украиной, Россией и другими государствами о запрещении принудительного удержания на высылке крымскотатарского народа, о безотлагательном организованном возвращении его на родину и восстановлении его правосубъектности. Заключение такого договора непреложно требует дезавуирования сговора 1954 года (что не имеет прямого отношения к вопросу о «мандате на управление территорией), принятия Украиной Закона о восстановлении национальной целостности, прав и состояний крымскотатарского народа, восстановлении его полномочного представительства во всех ветвях и структурах власти;

- новая геостратегическая доктрина вместо «посильных» рассуждений ретроградов и обскурантов потребует серьёзных миролюбивых инициатив в рамках государств Причерноморья, сделает излишним наращивание механической миграции в Крым контингента, с которым связывают стереотип «державного мышления» и «державных интересов»;

- Госкомнац Крыма (Крымкомнац) должен стать не только органом, полномочным завершить организованное возвращение и обустройство крымскотатарского народа, но и органом реализации концепции национальной политики, прав и отношений в Крыму.

Неприятие такой системы инициатив будет чревато для Украины утратой её курса на достижение подлинной суверенности, а для России оно окажется много дороже того опустошения, к которому приведёт обрушение ситуации на Украине в результате политики иллюзий и импровизаций на базе отжившей стратегии.

Сентябрь,  1993 г.

Ю. ОСМАНОВ.

Comments: