Анализ геополитических концепций минувшей эпохи

Попытка закрепить разгром жизни крымскотатарского народа решающим, планировавшимся «навечно» актом депортации и распотрошения его по спецпоселениям, а затем просто по принудительному удержанию на территориях восьми республик как бесправный, деградирующий работный контингент, решала много задач. Этим удалось разгромить принцип национального самоопределения, провозглашённый и более или менее последовательно реализованный Октябрьской революцией. Разгромить сам феномен Крымской АССР, воплощавшей для крымскотатарского народа этот принцип (хотя этот принцип не предполагает ущемления прав меньшинств и прав личности, совсем наоборот). И, стало быть, возродить национальный принцип «тюрьмы народов», классически демонстрируемый судьбой крымскотатарского народа и ставящий на очередь, следующую или следующие жертвы. Достаточно указать на совершённую аннексионистскую практику сталинщины – аннексию Карело-Финской ССР.

Однако это разъяснение не вполне вскрывает все особенности геополитических концепций «тюрьмы народов» вообще, в применении к Крыму в частности, обнажая только её примитивную часть, которую 22 февраля сакская газета «Слово города» сформулировала без обиняков: препятствие путём голосования, переброшенным в численном превосходстве контингентом, переключать в желаемом направлении принадлежность той или иной территории юрисдикцию. Иначе, пишет газета, остаётся только: «реально существующая возможность шестидесяти семи процентам населения Крыма русских стать «национальным меньшинством» в своей автономной республике».

Здесь, как видим, даётся только механизм, здесь даётся объяснение: для чего осуществляется форсированное переселение по национальному признаку (для достижения как бы квалифицированного большинства в 67%). Здесь бесхитростно объявляется, что в сфере национальных прав имеет значение только численный перевес, в свете которого, против лозунга «Россия – для русских», «Украина – для украинцев» и т. п., – никуда не попрёшь и что быть национальным меньшинством – не престижно, а потому и давать права национальному меньшинству, а уж тем более отдельной личности – это и вовсе блажь, и, надо осуществлять: кто кому, собравшись  скопом и с дубьём переломит хребет, тот и будет прав. Ну, крымским татарам всюду суждено оставаться в меньшинстве у себя ли дома, с переломанным хребтом, – такова, видимо, судьба. Но чтобы такая участь не постигла тех, кто ещё не в безнадёжном меньшинстве у себя ли дома, или на соседней территории, видимо, полезно проследить, что ещё имеется в арсенале иных государственников, правящих бал с 40-х годов.

Итак, Крымская республика всё чаще с державных трибун в Москве и Киеве объявляется сознательно, или по недосмотру «территориальной автономией», то бишь комиссариатом, где национальный вопрос должно решать описанным выше способом, – скопом, – будь-то референдум на деньги РДК, голосованием под посулы о грядущем рае, или стенкой на стенку, или келейно в номенклатурно-кооптированом «парламенте». То есть так, как нигде в цивилизованном мире не решают. «Русской автономии» здесь никогда не было и чего бы ей быть, т. к. Крымская АССР входила в состав РСФСР и нерусское население здесь задыхалось от национального гнёта царизма. Крымская АССР среди прочих прерогатив гарантировала минимально достаточные права крымскотатарского народа при полной суверенности «русского меньшинства» и Закон УССР «О восстановлении Крымской АССР» от 12.02.91 г. никак не мог восстановить того, чего не существовало и в помине. Украинскую автономию создавать здесь, ну, тоже никак не логично – юрисдикция Украины распространяется на Крым, как на Донецкую или Киевские области. Так почему же по «территориальной» бьёт победный колокол, и крепчают крики депутатов особенно в крымском парламенте, как один глядящему в рот своего Председателя?

Отчего здесь так популярны вытащенные из хлама истории модели «экстерриториальной автономии», «культурной автономии», «персональной автономии», «модели» Врангеля и Сулькевича, Соломона Крыма и Слащева? Отчего с таким правоверным  исступлением здесь приняли за чистую монету умную пародию В. Аксёнова «Остров Крым», непременно требуя «независимости» (и чем щедрее они финансируются на средства ВПК и КПСС, тем изощрённей требование этой «независимости»)?

Только потому, что все эти модели базируются на постулате о бесхозности, пустопорожности Крыма, отсутствие здесь коренного народа в принципе. Оттого, что такой постулат выдвигается на всей планете, как только та или иная территория становится объектом стратегических интересов имперских сил. На земле такой территорией является только Антарктида. Из-за её труднодоступности деление её идёт полюбовно, без «флотских страданий» и тягания её из полушария в полушарие. А Крым не просто легкодоступен, но и располагается в центре важнейшего региона, на стыке Европы и Азии, торговых путей, в узле, сшивающем великие державы. Крым – это пуповина, сшивающая, если верить декламациям 1954 г., два великих славянских народа через дарение по мотивам верещагинского полотна «Ты – мне, а я – тебе».

Вот почему решения Октябрьской революции, восстановившей государственность маленького, почти задушенного народа, вызвала такую ярость имперских кругов, так что и через полвека после кровавой ночи 18 мая 1944 г., после полувека тотального биоцида в Крыму, «сердобольные отцы русской демократии», наши Кисы Воробьяниновы заявляют: «Крым в 1921 г. подарен крымским татарам незаконно!». И когда этот цинизм вызвал возмущение цивилизованного мира, наши гиганты мысли, весь «интернационал» «территориальной автономии» кинулся в Швейцарию, чтобы, поделив Крым на кантонально-швейцарский лад, приткнуть где-нибудь сбоку и горстку крымских татар на правах экзотического ингредиента, – заткнитесь, мол, есть в Крыму и татары.

Тем временем для «пустопорожнего» и «никому конкретно не принадлежащего Крыма» спешно ищут новые контингенты для заселения, пока удаётся убеждать правителей Туркестана не торопиться отпускать крымских татар и пока удалось квалифицированными  усилиями державных комиссий уже пятый год оттягивать решение вопроса после торжественного провозглашения намерений решить его.

Солженицын (через него – это будет точнее) объявил – в Крым надо заселить до 10 млн. русских, оставив квоту для татарских кантонов 100 тыс. чел. «Южная газета» расшифровала далее «план Солженицына» – этими переселенцами вместо «предателей татар» должны быть беженцы-европейцы из злокозненных южных республик. Как и в сакских изысканиях, здесь всё ясно – если нет беженцев – их надо сделать, коль скоро там квалифицированного большинства достичь не удалось. Если кто-то не знает историю (а наши «государственники» из подставленных органов её знают), но знает Крым, тот понимает, что беженцы очень просто могут быть доведены до самосознания, присущего рейнджерам. Во всяком случае, Суворов так и делал в Крыму – выселял греков, сжившихся с крымскими татарами, и заселял на их место греков карательного Албанского легиона, рекрутированного в Приднестровье. Оголтелой расисткой обработке подверглись и послевоенные контингенты «возрожденцев исконно русского Крыма». Достаточно напомнить маниакальное кликушество П. Павленко, А. Югова, Д. Холендро и др. «инженеров человеческих душ», императивы майской 1952 г. выездной сессии в Крыму Института философии АН СССР.

Крым – как бастион угрозы окружающему региону, плацдарм агрессии и экспансии, источник оголтелого расизма, ненависти недоверия между народами, странами и цивилизациями, – в этой ипостаси своей «независимости» Крым пребывает с мая 1944 г. Не этим ли объясняется столь примирительный и увещевательный тон Президента Украины, констатировавшего в крымском Парламенте факт полного невмешательства Киева в процесс законотворчества Симферополя, строящего «государство пришлых этносов», «возрождающегося от продолжения и поощрения» в изменении национального состава населения?!

Конечно, не всё в речах Президентов посвящено политической эквилибристике. И действительно, Киев не оспорил ни одного акта Крыма, рушащего курс 1989 г. и профанирующего Закон Украины «О восстановлении Крымской АССР» и «не навязывал» ни одного решения, которое осуществляло бы курс на восстановление национальной целостности и равноправия крымскотатарского народа: ни распространение Закона Украины «О языках» на крымскотатарский язык, ни избрания депутатов – крымских татар в парламент Украины, ни резервирования земель под весь объём возвращения народа (хотя для будущих фермеров, уже расхватывающих крымскую землю, это предусмотрено), ни распространения на крымских татар конституционных принципов равного прямого и всеобщего избирательного права. Напротив, Симферополь сам навязал Киеву принятие  такого позорного и противоправного постановления, которое предусматривает назначение для крымских татар марионеточных депутатов для целей легитимизации обскурантского Верховного Совета Крыма.

Таким образом, вырисовывается вторая грань геополитической концепции прежней эпохи для Крыма. Но и эта грань проходит стадию конституционного закрепления и пролонгации. Рейнджеры не имеют национальности и в проекте «Конституции» этой «республики для всех» прямо указывается природа соответствующего контингента – «многонациональный народ Крыма», имеющий дату рождения – «Референдум 20 января 1991 г.» – самый «молодой» народ на планете, состряпанный «Оргкомитетом по статусу Крыма».

Организация такой республики, точнее «государства», никуда ни входящего, согласно последним (27 февраля 1991 г.) решениям сессии ВС Крыма, и не являющегося более автономией, приурочена к моменту развала СССР. Четверть века назад, через А. Сахарова, была выдвинута концепция «смены приоритетов»: единение СССР и США вплоть до формирования единого правительства для противостояния третьему миру, охарактеризованному как угроза цивилизации. Теперь он (третий мир) должен был стать предметом совместной опеки новой двуединой силы.

Гладко было на бумаге…. На деле, после шести лет чрезвычайных усердий по наведению мостов, Союз попал в положение, которое его стратеги вдохновенным квартетом готовили третьему миру. Но остались ещё два очень мощных колосса – Россия и Украина, во взаимоотношениях, которых крымская проблема играет примерно ту же роль, что и проблема Союзного договора. И всё это развёртывается примерно в том же самом внешне- и внутриполитическом соусах. Присутствует та же доминанта, на которую делался особый расчёт как на, безусловно стабилизирующий фактор – стратегические войска (хотя бы проблема ЧФ). Но поскольку даже низведение бывшего Союза на уровень резервуара для сбрасывания вчерашних технологий. Рынка сбыта и сырьевого придатка передовых стран, не снимает расчётов использования его (плана «мирового» правительства) в том качестве, в котором царская Россия использовалась против Востока, то естественно было ожидать повышения «рейтинга» Крыма в его функции особого бастиона на стыке этих двух миров. Вот почему и получилось, что лилипуты даже в рамках семейственных склок в крымском карманном парламенте искусством имитации сценических эффектов органами информации преподносятся в роли политических гаргантюа и пантагрюэлей.

Кто же стоит за этими лилипутами, готовые в нужный момент задвигать рычагами из «острова Крым» на все четыре стороны света как Посейдон из преисподней? Не лилипуты выметали народы из родных краёв, кромсали фундаментальные основы страны, не лилипуты пытаются продлить этот бал.

В нормально функционирующей экономике, каковы бы не были политические контуры её модели, две трети валового национального дохода должны вкладываться на простое (без модернизации и расширения) возобновление основных фондов. А оставшаяся треть – на потребление, расширение и модернизацию производства, и военные цели. В самой милитаризованной стране – США – только 1/15 часть (6,3%) валового национального дохода тратится на военные цели. В СССР, начиная с 1975 г. в течении последующих 15 лет при среднем объёме валового национального дохода около 976 млрд. руб. на обновление основных фондов тратилось около 1/3, т. е. в два раза меньше нормы, 1/3 шла на потребление и оставшаяся треть – «на войну» (около 300 млрд. руб.). Итак, с одной стороны – к 1990 г. мы «проели» и «провоевали» основные фонды, которые практически исчерпали все мыслимые и немыслимые возможности. Это и определило катастрофу экономики, усугубляемую неквалифицированным экспериментаторством и рискованной терапией. С другой стороны – 5-кратным завышением военных расходов был вскормлен огромный военно-промышленный комплекс, который (поскольку это не только заводы, но и люди, т. е. государство в государстве) сам по себе не может ни исчезнуть, ни сократиться. А потому в прежних объёмах (5-кратно завышенных против раздутой «нормы») ВПК требует инвестиций, ресурсов, энергоносителей и который, как оказалось, ещё меньше поддаётся конверсии, чем имперская психология.

Специалисты утверждают о необходимости сократить в 5-6 раз военные расходы, доказывая, что это вопрос жизни или смерти. Мы отнюдь не сторонники ослабления военной мощи, не собираемся писать рецептов конверсии, но хотим проанализировать причину «эффекта 1975 г.» – куда и зачем шло наращивание военного потенциала, хотя бы анализ и грешил упрощением.

Куда девалось это наше национальное самоистязание, почему наша военная мощь на поверку («Бойня в пустыне, например) оказывается просто грудой металлолома? А с другой стороны – оборачивалась деградацией народа не только через призму имперского черносотенного фактора, но и просто за счёт работы на износ.

Имперский фактор стал крепнуть, а потому и доминировать, начиная с 30-х  годов. Но если бы действовал только он, Союз сгорел бы от него как от скоротечной чахотки. Мы полагаем, что интервенция 14 стран на молодую  Советскую республику по большому счёту определялась не их идеологическими амбициями, а тем, планировавшийся в первую мировую войну передел мира пошёл не как на бумаге и 1/6 часть планеты, ощетинившись штыками, выпала из имперского сырьевого и рыночного баланса. Отсюда милитаризация СССР и в последующие 30 лет попытки насадить штыками революцию были, бесспорно, неизбежными и необходимыми. Гитлеровский план «Дранг нах Остен! неоспоримо доказывает это. В известной мере неизбежность компенсирования военным путём изоляции страны (если не обманываться идеологическим камуфляжем, также  как опрометчиво обманываться религиозным камуфляжем в других феноменов истории) оживляя имперский фактор. И если признать, что «народно-демократический строй» стран Восточной Европы не более чем прикрытие оккупации (за исключением, может быть, Албании и Югославии), то освобождение Китая от колониальной зависимости отнюдь не может быть сведено ни к праведно осуждаемому «экспорту революции», ни к имперским амбициям. Революция в Китае, верно, стоила больших военных расходов. Но, вырывая из колониально-сырьевой схемы такой огромный клин и вовлекая Китай в орбиту собственного экономического пространства, СССР наверняка решал проблему выживания (какова бы ни была эта экономическая модель). И решение этой задачи, «в принципе», представляло возможность дальнейшего резкого снижения уровня военных расходов. Таким образом, на рассмотренном этапе, превалирование национально-освободительного фактора над имперским, обеспечивало прогрессивное развитие. С этим превалированием связаны исторические надежды третьего мира, сколько бы ни потешались над «арабским» социализмом Насера (в котором действительно мало социалистического) или «китайским» Сунь Ят Сена.

Ну, разве не возобладание имперского фактора, увенчавшего последние 2/3 правления Хрущёва, свело на нет возможности предоставлявшиеся прорывом на Восток? И разве военная машина ВПК не заработала на окружение Китая бронекорпусами, представляющими собой грозное оружие против примитивного вооружения НОАК и груду нелепого металлолома в современной войне? Что и показал Израиль в шестидневной войне в том же 1967 г., – когда имперский конфликт с Китаем достиг апогея. Но это «оружие» таким и создавалось, другого уровня и не требовалось. И его цену СССР сам же показал на Даманском. Так что, якобы авантажная и эпатирующая доктрина «новых приоритетов» для успешности её внедрения в умы «думающего общества» изложена не самими недоумками, которые её избрали и уже почти десятилетие запустили на полные обороты, а затем распространили на Чехословакию, Афганистан и пр., а академиком А. Сахаровым через «размышления о прогрессе и цивилизации».

Естественно, прежде чем те или иные философские представления переносятся на внешнюю политику, они сначала апробируются в лабораториях – «домашних условиях». Бесспорно, сговор вождей империи в 1954 г. касался не только Крыма и крымских татар. Накануне хрущёвской оттепели они должны были основательно поработать над всей геополитической картой, ибо национальное самосознание всегда просыпается раньше массового гражданского сознания. Это требовало принятия системы превентивных мер, позволяющих удержать от протеста народы, права которых систематически попирались. Поэтому на подкуп периферийных вождей шли куски территорий, предоставление бесправного и бесплатного контингента – будь то депортированные народы, зэки, стройбат. Отработанное на крымских татарах или калмыках уже легко было перенести на улицы Будапешта или Праги.

Сначала провалилась перенесённая за рубеж доктрина «жёсткой руки», а затем провалом обернулась и внутренняя политика. Всё это побудило систему к поиску новых вариантов. Искала варианты и вторая половина будущего «мирового правительства». Доктрина Зоннефельда о прекращении конфронтации в Европе путём согласования сфер влияния сверхдержав, также как и доктрина «нерушимости послевоенных границ» (Хельсинки) были скорее прикрытием для хорошо подготовленных, молниеносно проводимых акций по отмене и изменению границ, полной политической перекройке сфер влияния и приоритетов. Со стороны СССР была сделана ставка на усиление имперского фактора и дальнейшее наращивание мощи против национально-освободительного фактора как вне, так и внутри страны. Можно предположить, что металлолом эффективный при введении чрезвычайного положения у себя или танкового броска через перевалы, как раз и пожирал те 4/5 военного бюджета, что и развалило экономику страны.

Но комплекс по производству этого вала ещё трудней остановить и направить на полезное Отечеству существование. Ещё труднее его конверсировать, так как он связан с наименее интеллектуальной и мобильной частью ВПК. Он имеет своих «теоретиков» и «идеологов», которым легче оперировать предрассудками и невежеством. Этот комплекс в основной своей массе развёрнут в двух республиках – России и Украине. Не свернув его, эти две великие республики не смогут вырваться из патовой, чреватой матом ситуацией. Вот почему, особенно после провала путча 1991 г., ВПК чувствуя себя не вполне уютно под юрисдикцией и той и другой, вынужден искать некоей экстерриториальности и легализоваться в отдельном государстве (как центр католицизма нашёл такое государство на территории в 1 кв. км., а банковская система – в Швейцарии, – республике для всех и всяких денег, вкладов и операций, впрочем, как и для всех разведок).

Не эти ли силы стоят за лилипутами, за шумной кампанией по суверенизации и отделения Крыма в «независимое правовое государство для всех? За «Свободный Крым», «Азад Крым» и какие ещё параллели и оси проведут с севера на юг и с запада на восток, черпая вдохновение то в изысканиях Линдеквиста и «могилах Готских королей в Крыму», то проигрывая новый вариант сценария 1774 г. «Государство Крым», как вотчина ВПК с его штабами и мозговым центром, системой коммуникаций и пр., позволяющими заставить идти на уступки правительства и партии, страны и континенты… – особая территория, напоминающая Ватикан, Швейцарию, Тибет и Грааль, как это в полнее зримо мерещилось некоторым силам в похожей ситуации в нашем веке. И всё это – не в лаборатории, а в реальном внешнеполитическом соусе нового передела мира, планы которого, надо полагать, так радикальны и далеки, как никогда в истории прежде. В этих планах бывшему Союзу отводится роль «Поля чудес», куда нас должны повести лилипуты и другие им подобные персонажи.

Ю.Османов

г. Симферополь,     03.03.1992 г.

АРЕКЕТ  №5  (42)   2июня 1995 г.

Comments: